Есть стереотипы, и есть Мамонов. Эти стихии противоположны друг другу по своей природе. С момента образования Звуков Му и по сей день Петр Николаевич занимается любимым делом: рушит каноны и находит исключения из универсальных правил.
    У Мамонова всё как-то не так. Его спектакли идут в разрез с общей театральной традицией, интервью ужасающе непривычны, будто бы это бормотание Диогена из бочки, или исповедь лесного лешего, а музыка всегда граничит с завораживающим безумием.
    "Шоколадный Пушкин" не является альбомом. Там нет песен. Это - "шоу для себя одного", собрание словесных оргий, экскурсия в бессознательное - да всё, что угодно, только не альбом в общепринятой трактовке. Скорее, здесь может идти речь о некой мистерии, которая, кстати, чуть позже, трансформировалась в спектакль на сцене Театра Станиславского.
    Почти все композиции Пётр создавал сам на чердаке своего пригородного дома. В качестве материала для экспериментов Мамонов выбрал работы Herbaliser, DJ Crash, Starseeds и Tosca.
    Музыкальный фон в "Пушкине" представляет собой тягучий трип-хоп. Мелодическая канва практически отсутствует. Первичен здесь ритм - эдакое монотонное погружение не то в бесовские глубины, не то в райские кущи. Что же касается текстов, то они - не более чем поток сознания. Поначалу в них могут обозначиться проблески смысла. Вы начинаете вслушиваться в рассказ о собаке, которая ходит около магазина, или вникаете в историю о папиросе, но вскоре приходит понимание, что крестовый поход за смыслом лучше отложить до другого исполнителя.
    Петр Николаевич - человек в высшей степени загадочный. Он - музыкальный Достоевский, которому невыразимо скучно среди легиона поклонников "легкого" жанра.
    Ему как воздух необходим дух подполья. Когда вчерашние маргиналы сегодня становятся кумирами, что-то теряется: нечто очень важное, быть может, даже самое главное! Сам Мамонов уже давно из музыкального подполья переместился в подполье духовное. Он уехал из столицы в деревню и стал отшельником. Ему так спокойнее. Там мало людей, а значит много тишины. А где-то в тишине и живёт музыка.