|
|
Дополнительная информация
Есть у Юрия Лозы одна хорошая песня, называется "Утро с похмелья". Когда похмельное утро случается зимой, особенно если отопители не особенно радеют о народном благе, единственное спасение - чай. В подобной ситуации многие познакомились с тортюрой (фр. torture - мука, пытка), которая заключается в кипячении чая по системе "умри, несчастный!", т. е. когда большой полный чайник ставится на медленный огонь. Диск Юрия Лозы "Заповедные места" - своего рода пытка чайником: умрёшь, но насладишься, и даже утешишься.
С первых звуков - звуки эти называются "Вокзал" и любовно воспроизводят гвалт, который стоит обыкновенно на крупном транспортном узле - охватывает жёсткое похмелье ностальгии. Но вот угасить его глотком горячей влаги удаётся только к концу диска: всё никак не понять, есть ли тут старые, памятные сердцу вещи. И только у кромки лазурных вод Санта-Круза, где разворачивается действие последней композиции, жажду удается, наконец, утолить: не всё ли едино, старые песни, нет ли - стиль-то тот же! И чайник новый, со свистком, поющим в терцию, и заварка имени какой-то принцессы, но кипяток - кипяток прежний.
Кто сказал, что кабацкий стиль - плохой стиль? Лоза всем своим творчеством как раз доказывает обратное. Прежде всего, потому, что его песни, во многом основанные на канонах ресторанной лирики, при этом отнюдь не тождественны ей. У многих сейчас выработалась устойчивая ассоциация кабака с сатурналиями "новых русских", а песни вроде "Ах, какая женщина" отравили воспоминание о светлых часах, проведенных в свое время в перлах общепита. А ведь ресторан былых времён был не такая пошлая штука, как нынче. Заветный вагон состава дальнего следования или парадиз затерянного в недрах Сибири райцентра, он был местом отдохновения всяких не чуждых мужества и романтики личностей, от людей героических профессий до респектабельных советских уголовников.
Лоза, вне всякого сомнения, в начале своей карьеры был блистательным кабацким музыкантом. Кроме того, в его песнях так живо чувствуется дух провинциальных советских просторов, впитанный, вероятно, во время гастрольных мытарств. О, эта неприкаянность, эта упоительная маята по незнакомым, но таким родным краям - в поисках неизвестно чего... с кем теперь поделишься тоской по ней? А у Лозы и на новом диске слышно нечто созвучное той, теперь уже раритетной, ностальгии. Да и темы остались прежними: мы найдём здесь всё, о чём любили послушать летучие голландцы канувшего в небытие Союза. Курортная тема (вместо Сочи, правда, теперь Санта-Крус), малая родина (отчий дом, колыбель детства), далёкая возлюбленная системы "жена полярника" и даже сердечный друг пёс, разумеется, покинутый хозяином... Как всё это знакомо и как, оказывается, вечно!
Творчество Юрия Лозы всегда так или иначе связывалось с роком. Однако сам он в одном своем интервью сказал, что не было у нас в России никакого рока, поскольку не было социального протеста, а первое без второго немыслимо. Думается, весь "рок" Юрия Лозы состоит в артистизме и неформальности. Адептами рока в советской стране кучно именовались все "уголовники эстрады" - те, кто действовал на свой страх и риск, нарушая какую-нибудь статью морального кодекса строителя коммунизма. И конечно, первенство в употреблении слова "секс" в родных пенатах не могло не породнить Лозу с роком. Артистизм - это возвышение над кабаком. Лоза поёт про то же, что "настоящие" его герои, но иначе, как артист.
Что же? Аутентичная уголовная муза, с её слюнявыми воздыханиями по "старушке-матери" и "жене полярника", весьма слякотна и, кажется, наконец-то начинает приедаться. А вот чувства вдохновенного скитальца советских недр в прочтении Юрия Лозы оказались неувядаемы. Более того, певец без потерь перенёс их во времена, когда, по техническим причинам, скитаются не по СССР, а по Европе и Америке.
Глеб Павлович
|